Бруно Вьен, 54-летний кинооператор, очень изменился за две сотни дней, проведенных на «таре». Теперь он похож на одичавшего Робинзона Крузо и признается: «Целым и невредимым из такого испытания не выйти». За время зимовки психику изматывают приступы тревоги и внезапно охватывающей человека паники, случаются и галлюцинации.

В сентябре, ровно через четыре дня после ухода ледокола, под воздействием волнения и ветра заледеневшая гладь стала похожа на разбитое зеркало. Часть инвентаря и 8 тонн керосина ушли под воду вместе с перевернувшейся льдиной. «Льды, на которых мы закрепились, на которых уже устроились так, как будто они нам принадлежат, дали понять: а ну-ка платите за вход! Мы могли лишиться всего оборудования», - вспоминает Бруно.

Совсем иначе воспринимает все Грант Редверс, глава экспедиции. 33-летний новозеландец, спокойный, даже можно сказать просветленный. С юности он мечтал подняться на борт «Тары», еще с тех пор как яхту купил его кумир, великий новозеландский яхтсмен сэр Питер Блэйк. «Черт, да это бесценный опыт для меня! - восклицает Грант. - Да, зимовка выдалась непростой и судну не раз приходилось туго. Но мы всегда знали, как оно среагирует, как будет сопротивляться льдам. Уж если я сюда попал, то пройду маршрут Нансена от и до. Я остаюсь на льдине!».

Такое ощущение, что этому человеку ни снег, ни трескучий мороз нипочем. Он расхаживает по ледяной пустыне, как по собственному саду. Зимовщики рассказывают о всполохах северного сияния, на фоне гнетущего однообразия полярной ночи, о восьми градусах крена, который придает судну  льдина. «Из-за этого даже готовка превращалась в сплошное мучение, все катится, падает», - говорит один зимвощик.

«Ложишься спать вытянувшись на кровати, как нормальный человек, - добавляет другой, - а просыпаешься в позе эмбриона - все из-за крена». «Порой чувство было такое, что ты в тюремной камере, разве что без решеток и запоров, - рассказыва­ет Матьё Вебер. - Идти некуда, не видно ни зги, враждебное, лишенное жизни пространство. Похоже, я как в детстве начал бояться темноты». Чтобы как-то скрасить свое существование, члены экипажа сняли со стен кают-компании черно-белые снимки, подарок знаменитого фотографа Себастьяно Сальгадо, и принялись их раскрашивать. «Снаружи все черно-белое, пусть хоть что-то радует глаз», - оправдываются теперь участники этого «варварства».

Кроме Гранта только один из переживших арктическую зиму решил остаться на вторую смену - еще на пять месяцев. Это Эрве Бурмо, 35-летний глава артели рыбаков с острова у атлантического побережья Франции. «Наше судно уже стало живой легендой, - с гордостью говорит человек с внешностью викинга, под ногами которого крутится Тикси, щенок, подаренный французам в российском порту. - Я согласен с Грантом. Арктический дрейф - уникальный шанс для моряка. И нам куда проще, чем Нансену и его ребятам. При нынешних средствах связи, у нас например, есть возможность постоянно общаться с родными и близкими».