Мастера прошлого живописали дары природы, оставляя зрителю право поедать их глазами. Впрочем, пышные картины Франса Снейдерса, лопающиеся от мясных и рыбных туш, создавались для пиршественных залов фламандских буржуа, чтобы лицезрение щедро написан­ной еды способствовало по­глощению зажаренных око­роков, рябчиков и тунцов.

Иное дело голландцы Питер и Хеда Клас, Биллем Калф, современники Снейдерса. Художникам протестантской республики были чужды подобные пищевые излишества, вкусное и одно­временно отталкивающее воплощение в красках самого популярного смертного греха. Они знали не только как приготовить пирожки с капустой, но и как правильно изобразить их. Стеклянные и серебряные сосуды почти пусты, а набор продуктов изысканно скуп: поблескивающая спин­ка одинокой рыбы, спиралью разворачивающаяся кожура лимона, ветка винограда, персик.

"Тихая жизнь" пред­метов напоминала о бренно­сти земного. Но самый уди­вительный пример изобра­жения еды продемонстриро­вал придворный живописец австрийского императора Рудольфа II Джузеппе Арчимбольдо. Он нарушил по­рядок в системе жанров, придумав ужасающий и одновременно притягивающий аллегорический портрет-на­тюрморт Фрукты, травы, овощи, коренья, злаки соста­вляют глаза, уши, носы странных монстров, рожден­ных воображением худож­ника и желанием алхимика создать фантастическое из обыденного.

Арчимбольдо спустя столетия вдохноеип сюрреалистов, превративших сам процесс творчества в кухню, где из всевозможных малосьедобных ингредиен­тов варятся и пекутся произ­ведения. Сегодня художники переносят кулинарную прак­тику в публичное простран­ство, а процесс приготовле­ния пищи приравнивают к акту сотворения мира.